Дядя Боря родился в мусульманский татарской семье и звали его Раис. А по русски Боря.
В советском союзе , где все люди братья и сёстры в Ленине, как то привычнее было звать по русски, Петя там, Володя, поэтому имена переиначивали на русский лад.
Дядя Боря учился в советской школе, звёзд с неба не хватал, языка предка не освоил, был парнем крепким и на танцах мог влёгкую драться с четверыми.
Была у него одна страсть. Огород.
Любил он ковыряться в земле, сажать кусты, вырывать корни, удобрять, выращивать, выпить-закусить. И земля платила ему сторицей, урожаи выходили богатые, о чём он с гордостью рассказывал домашним, забивал погреба солёными, вареньями и овощами.
Ещё дядя Боря любил справедливость и баб, поэтому частенько поколачивал младшего хитрого брата Витька, Равильку по паспорту, нуачо?? и женился рано, да обзавёлся двумя чудными здоровыми детишками, дочерью и мальчуганом, которых сызмальства приучал к огороду, пить-курить и справедливости.
В жёны, он, простой каменщик охватил девицу с московскими прописками и институтами, запер в деревне, вернее в посёлке городского типа и запил...
А запил от того, что не оказалось в жизни справедливости, поэтому стал он гулять по бабам и в семье появляться редко. И курил ещё.
Шли годы, дети выросли, пытались вернуть его в дом, но татарская мятежная душа рвался на волю, и ничего уже не держало, ни огород, ни перестройка, ни новый гараж с новым сухим погребом.
Любил он землю. Копал могилы. По справедливости копал, ведь недюжингой силы был человек, и землю любил и выпить. Шли годы...
Дедом стал, одряхлел, вернее силы поубавилось, копать стал медленнее, курить больше, язык предков не выучил, веры не обрёл, советский союз крепких атеистов выращивал.
А потом рак, раз… и нет лёгкого. И семьи нет, и рядом никого нет, но..
Справедливости таки отплатила ему за его служение ей, и не оставила его ни жена, ни дети. И жил он ещё 10 лет. И пил, и курил...
И вот сидит он могиле, по мусульманского обычаю, сегодня. Женщин нет на кладбище, мужчины молча смотрят на него сверху вниз, а он смотрит на них сверху вниз и касается каждого:
Сына, крепкого мужчину за 40, гордится им,
Брата двоюродного, любит его.
И жену свою благодарит и дочь. И мать что мучилась с ним, тоже благодарит.
Касается меня. Племяш жэж и говорит:
" Напиши им, мол танцую я сейчас между небом и землёй, яростно танцую, смеюсь и молод я, и весел без вина, закурить бы ещё, любил я это дело. Баб и справедливость"